Славомир и воевода всё чаще поглядывали на небо. Нагоризонте вскидывались высокие волны, несколько раз я почти принимала их закачающийся корабль, но это вновь оказывался не корабль, и охота высматривать притупилась,зато качка наново дала себя знать. Смешон со стороны человек, которого МорскойХозяин наказывает без вины. Только самому ему не смешно. Недавно безмятежноболтавший, вертевший туда-сюда головой, он вдруг притихает где-нибудь в уголке,мучительно ищет глазами что ни есть устойчивого вокруг, цепляется за скамью, нопальцы тряпочные… По счастью, я ничего не ела с утра и только икала, уткнувшисьв палубу носом. Мне было холодно.

Я пыталась отвлечься, думая про свой сон. Неужели он вправдувещал мне, что Тот, кого я всегда жду, ходил на чужом корабле? А отколь бытогда все эти басни про верного кметя, полюбившего дочь вражеского вождя?..Неужто будет так и со мной – узнаю его, только когда начнёт оседать на кровавуюпалубу, срубленный моей рукой, угадаю любимые очи уже погасающими?..

Честное слово, меня вроде даже стало меньше мутить. Потомпод щёку хлынуло, и я приподнялась.

Мокрое косматое небо низко падало на море, серые клочьянапитывались тяжкой сумеречной синевой… Ветер так ударил в лицо, что я зажмуриласьи перестала дышать. Над бортами вставали страшные стены; рушились острыегребни, разверзались пропасти, и в них валился корабль. Варяги сидели спокойно,по их мерке это ещё нельзя было честно назвать непогодой. Парус звенел,растянутый вдоль корабля. От брызг его цвет сгустился и потемнел. Белый Рарогтак и светился на нём.

Рвануло по дыбившимся волнам трепетное бледно-синее зарево!Глухо зарокотало повыше туч, дождь с шумом пролетел по воде, с края парусаполилось. Могучий Перун вновь крушил жадного Змея, надумавшего заперетьнебесные воды. Вечный мститель Перун! Были у него когда-то чёрные волосы аж ссиним проблеском, как сама грозная туча, ныне стали – чернёное серебро… Дляменя он был с некоторых пор не только хозяин громов, не только небесный вождьнашей дружины. Всякий раз, когда налетала гроза, я вновь вспоминала Того, когоя всегда жду, и как Перун дал нам увидеться, даже коснуться друг друга тогда внеметоне… Никогда мне этого не позабыть.

…Но раньше в грозу у меня всегда была хоть твердь подногами. А на тверди можно скрыться под ёлкой, залезть в пазуху выворотня,натянуть сверху плащ, Молчана обнять, растеплить костёр… а не то прибежать вдом, сверкая мокрыми пятками, – а дома ждут сухие порты и чашка прямо спечи… До нас ли разыгравшемуся Морскому Хозяину, как вот взмахнёт нечаяннорукавом… Мне было тошно и холодно, и ни малейшей надежды, что всё этокогда-нибудь кончится, что я опять окажусь в уютном тепле, под одеялом, а лучшевсего в натопленной бане. Не ценила тепла, покуда никто не отбирал, знайрвалась, куда меня не пускали…

– К берегу правишь? – раздался с кормы задиристыйсмех Славомира. – Отвык ловить в море датчан, как я погляжу!

У меня крепко срослись от холода позвонки, голова кроме телане поворачивалась. Новая мертвенная вспышка пронизала облака и озарила воеводу,сменившего брата возле правила. Он ответил негромко, но всему кораблюнемедленно захотелось узнать, что он ответил, и спустя малое время из уст вуста передали:

– Я предпочитаю драться, выспавшись. И чтобы задницы увсех были сухие…

– Датчане, я думаю, тоже теперь скорее всего сушатзадницы у костра, – сказал Славомир.

– Если только это датчане, – проворчал вождь.Нависшая скала прятала нас от дождя и стылого ветра, а под скалой плясаложаркое пламя костров. И уже вился пар над котлом, и я длинной ложкойразмешивала пыхтящую кашу. Варяги сумели в ночной тьме отыскать прибрежныеострова и пройти узким, усеянным камнями проливом, миновав свирепые буруны. Имэто было не в диковинку, я же только и думала: вот разобьёмся – и сразу,окостеневшая, потону или всё-таки выплыву?.. Теперь кмети знай поворачивалисьперед огнём, иные полураздетые, иные и в чём мать родила, огонь освещал боевыерубцы и замысловатые знамена, наколотые на поджарых телах. Лоснились лица отжара, сменившего недавний холод, и я отогрелась уже настолько, чтобыпочувствовать кожу, натуго обтянувшую щёки и лоб: и я такая же красная иопухшая, как все?.. Подумала один раз и забыла.

Я не скупясь заправила варево луком и копчёным свиным салом,хороший дух летел по ветру на ту сторону моря. Ребята облизывались, поглядывалина котёл:

– Всё пробуешь, мясо вылавливаешь, а нам?

– Зови есть, пока те по запаху не нашли…

Я отшучивалась. Мне наконец-то было тепло, и я всех любила.За кругом жаркого света шумела мокрая тьма, волны били в каменный берег, ветерсвистел в кустах над нашими головами, но здесь было славно. И если по совести,не так уже я замерзала на корабле, могла бы ещё потерпеть. Будет что рассказатьпугливой Велете, когда вернёмся домой!

Воевода стоял босой у огня, мокрые сапоги дымились навоткнутых в землю сучьях. Искры гасли в чермной рубахе, которую он держал передсобой. Он хмуро смотрел в крутящееся пламя, синеватое возле углей. Я глянула нанего один раз и сразу припомнила, что где-то здесь, может, неподалёку, ночевалкорабль с полосатым парусом, похожий на наш. У воеводы висел на груди, на узкомремешке, маленький потёртый мешочек, наверное, оберег, и длинные шрамы рассеклипочти надвое страшного зверя, вколотого в жестокое тело. Я зачерпнула каши иподнесла, как подобало:

– Отведай, вождь.

Он попробовал сам и угостил Бога Огня, обогревшего нас вночи под скалой. И кивнул, даже не посмотрев на меня. А что ему на менясмотреть. Голодные кмети весело загомонили и живо поддели котёл, оттаскивая откостра. Мы и в походе устраивались вокруг него, как дома в гриднице, по чину.Дома я сиживала в самом низу стола… Славомир вытащил за руку, поставил рядом ссобой. Не вырываться же было, когда привлёк, обнял за плечи… Беда с ним! Опричьогня опять стало зябко, а грудь тёплая, широченная… меньшие братья всегдаласковей старших и средних, их три брата названых, он самый молодший… Славомирглубоко вздохнул и содрогнулся всем телом, рука на моём плече стала тяжёлой.Воины уплетали жгучую кашу, им было отнюдь не до нас, они смеялись над теми,кому сдувало горячий жир с ложки на голый живот, на босую ступню. Воевода стоялв шаге от нас, я почти ждала – сейчас оглянется, выругает… Он не повернулголовы.

И подумалось: а с чего взяла, будто сразу узнаю Того, кого явсегда жду? Собралась сапоги железные стаптывать, а чего для? А если и делововсе не в сапогах, не в дальней дороге? Может, затем и нужны медные короваи,чтобы изгрызть, привыкая, уговорить себя радоваться Славомиру… Отыскать в нём –кого ищу… Полюбить…

Кмети по очереди опускали ложки в котёл, похваливали. Потомложки заскребли по мятому железному дну. Мне до смерти не хотелось идти обратнопод дождь, на хлещущий ветер… я ухватила котёл и поволокла отмывать, пока незасох. И вывернулась наконец из-под горячей руки Славомира, и вздохнула легко.